Необычная дружба
История взаимоотношений царя Алексея Михайловича и Никона началась в 1645 году. Будущий патриарх служил тогда игуменом Кожеоозёрской пустыни. Приехав в Москву по делам своей обители, он лично явился к царю. Алексей Михайлович, человек религиозный, был поражен величественной наружностью сурового монаха и его убедительной речью.
Надо сказать, что судьба Никона не совсем обычна. Родился он в бедной крестьянской семье на территории нынешней Нижегородской области. В 1617 году, 12-ти лет от роду, ушел из семьи в Макарьев-Желтоводский монастырь на Волге, располагавшим в то время большой библиотекой. Никита (так звали будущего патриарха в миру), очень способный от природы, успел приобрести в монастыре много знаний, но монашеского сана в молодые годы не принял, – отец убедил его вернуться домой.
Хорошо умеющий читать и понимать церковные книги, он сначала нашел себе место причетника в храме, а потом, будучи рукоположен в священники, стал настоятелем одной из сельских церквей. В 30 лет принял монашеский постриг, а всего через 17 лет стал патриархом…
Безусловно, Никон был наделен многими и разнообразными талантами, особенно административными и строительными, неимоверной энергетикой, мощной харизмой, но одновременно и высоким самомнением. Рост у него был, как у былинного богатыря: Никон возвышался на голову и больше над клиром и паствой в любом храме – неудивительно, что он произвел такое впечатление на царя...
Уже в первое свое посещение царского дворца Никон почувствовал расположение молодого государя. В 1646 году он еще более сблизился с царем, и тот настоял, чтобы нижегородский священник перевелся в Москву. В тот же год игумен стал архимандритом Ново-Спасского монастыря в столице, принадлежавшего роду Романовых.
С тех пор Никон стал частенько наведываться к царю для «душеспасительных бесед». Дружба их стала еще более крепкой. Но была она не совсем обычной: молодой царь, по природе мягкий и впечатлительный, подчинялся энергичному и властолюбивому архимандриту. В Никоне царь видел не только друга, но и учителя. Иначе говоря, молодой государь души в нем не чаял, а Никон в свою очередь имел большое влияние на Алексея Михайловича.
В 1648 году царь настоял на посвящении Никона в митрополиты и назначении его в Новгород Великий. В Новгороде митрополит проявил большие административные способности и необыкновенное мужество при усмирении в 1649 году мятежа против царского наместника. Но митрополитом Новгородским он пробыл всего четыре года.
В 1652 году, после смерти патриарха Иосифа, царь Алексей Михайлович пожелал избрания в патриархи Никона. Никон, вызванный по этому поводу в Москву из Новгорода, долго отказывался от патриаршества, зная, что бояре завидуют его близости с царем. Но после того как государь со слезами просил его стать патриархом, и Никон, спросив: «Будут ли его почитать как архипастыря и отца и дадут ли ему устроить Церковь?» – получил утвердительный ответ, он принял патриаршество.
С приходом Никона в истории Русской Церкви начинается новый, переломный период. Без патриарха не решалось ни одно государственное дело. Никон все больше ощущал свою значимость. Царь по-прежнему доверял ему. В 1653 году он даровал Никону титул «великого государя» (до этого им обладал лишь один патриарх – Филарет, да и то как отец первого царя из рода Романовых – Михаила). Это был прямой знак того, что власть патриарха приравнивалась к царской. В 1654 году царь, уехав на войну с Речью Посполитой, полностью оставил государство на Никона.
Но военные походы сделали царя более самостоятельным и определили уже иное его отношению к Никону: Алексей Михайлович стал обращать внимание на поведение патриарха, все более увлекавшегося властью и провозгласившего: «Священство выше царства!» (то есть, патриарх выше царя!).
В этом, без сомнения, проявлялся характер предстоятеля Русской церкви. Изобиловал патриарх Никон гордыней запредельного масштаба! А ведь гордыня не только в православии, но и в христианстве вообще считается смертным грехом, за который строже всего спрашивается с верующего человека… Она, как учил святой Нил Сорский, главный поборник нестяжательства в Русской церкви, является главным грехом, потому что влечет за собой остальные. «Господь гордым противится», – говорится в Писании…
Между патриархом и царем пробежала тень недоверия. Правда, Алексей Михайлович не сразу изменил свое дружественное отношение к Никону, однако между ними стали происходить размолвки, усиливавшиеся со временем. Так между двумя когда-то дружными людьми встал вопрос власти.
Никон, упоенный многолетним потаканием царя и не понимавший причин его охлаждения, решил продемонстрировать свое как бы неофициальное отречение от патриаршества и стал из «патриарха в ризах» (а он, как самая изощренная модница, обожал пышные одеяния) простым иноком Ферапонтово-Белозерского монастыря в обычной рясе, ожидая, что царь обратит на это внимание и сам призовет его вновь в столицу. Но тщетно…
Тем не менее Алексей Михайлович целых восемь лет терпел, пока Никон, не отрекаясь от патриаршества и не отказываясь от Московской кафедры, сидел почти безвыездно в Новом Иерусалиме, не исполняя патриарших обязанностей, надеясь, что царь публично покается перед ним за обиду, которую царский чиновник нанес его стряпчему – князю Мещерскому, хватив его палкой по голове…
К тому же Никон отправлял из Нового Иерусалима, Покровский собор которого являлся его личной собственностью, послания иным православным патриархам с инвективами в адрес его многолетнего царственного покровителя, обозначая в них Алексея Михайловича Тишайшего «латиномудренником [то есть приверженцем католицизма], мучителем и обидчиком».
Впрочем, нужно пояснить, что патриарх Никон и государь Алексей Михайлович не были идейными противниками. В XVII веке Русское государство искала более тесных отношений с Западом, в том числе и Грецией. Так называемое грекофильство постепенно находит себе все больше сторонников в обществе, в правящих кругах к нему относятся с искренней симпатией. По мнению историков, сам царь Алексей Михайлович был убежденным грекофилом.
В обширной переписке с патриархами Алексей Михайлович вполне определенно излагает цель – привести русскую церковь в полное единение с греческой. Политические взгляды царя Алексея, его взгляд на себя как на наследника Византии, наместника Бога на земле, защитника всего православия, который, быть может, освободит христиан от турок, и станет царем в Константинополе, тоже заставляли его стремиться к такому тождеству русской и греческой веры.
В ряде государств планы Алексия Тишайшего поддерживали. Так, в 1649 году патриарх Паисий в свой приезд в Москву, на приеме у царя прямо высказал пожелание, чтобы Алексей Михайлович стал царем в Константинополе. Так что устремления русского государя и практические дела по обновлению церкви, за которые взялся патриарх, совпадали в своей направленности. Оба хотели привести русскую церковную службу в полное согласие с греческой. Но... Никон стремился к верховной власти, а это было не в интересах Алексея Михайловича.
В конце концов царское терпение лопнуло, и настало время для строгого ответа. Никон, похоже, в своей гордыне так и не понял, что его величие во многом обусловливалось многолетней поддержкой Алексея Михайловича. Не стало поддержки – и возгордившийся патриарх был низложен. Сначала – на Большом Московском соборе, а затем – на встрече вселенских патриархов в царских хоромах в Острове.
Москва – Остров
Помимо Москвы, только два населенных пункта во всей дореволюционной российской истории принимали однажды сразу трех патриархов – Остров и Угреша. Да, уважаемые читатели, именно так. И не удивляйтесь!
Документы того времени подробно рассказывают об этом событии, которое было, без сомнения, весьма значимо. Вот как писали о поездке царя Алексея Михайловича в документах того времени: «А с Москвы пошел в карете в село Измайлово. Из Измайлова пришел государь в село Коломенское, и было столовое кушанье. И после пошел государь в село Остров, а шел на приселок Борисов и на село Беседы. Вечернюю слушал государь в селе Острове, в своих государевых хоромах...»
Тогда же, сообразно загодя разработанному до мельчайших подробностей церемониалу, из Москвы отъехали и патриарх Александрийский Паисий и патриарх Московский и всея Руси Иосаф, избранный на Большом Московском соборе вместо отставленного Никона. Но путь они держали не в Остров, а двигались на каретах в направлении Угреши.
Патриарх Антиохийский Макарий III оставался в это время в первопрестольной, на струге, стоявшем на якоре у Симонова монастыря, откуда намеревался приплыть наутро в Угрешу, одновременно с прибытием туда царя и двух других патриархов.
Утром следующего дня, переночевав в Острове, государь пришел к обедне в Николо-Угрешский монастырь. Едва он выехал из Острова, в Угреше начался благовест – церковный звон одним большим колоколом. А когда подъехал к Святым воротам монастыря и вышел из кареты, начался трезвон – праздничный церковный звон в несколько колоколов в три приема.
Обедню служили патриархи Паисий и Иосаф; патриарх Макарий во время службы стоял рядом с царем. А по завершении обедни самодержец России, патриархи и весь светский и духовный высший свет отправились в царское село Остров (иноземные патриархи ехали на царской карете), где в честь их прибытия ожидали яства царского стола.
Вот как описывает это событие очевидец: «Июня в 11 день утреннего пения слушал государь в селе же Острове, а литургии слушать ходил в монастырь великого Чудотворца Николы, что на Угреше, а шел в карете... По отпусте литургии государь целовал св. иконы, у святейших патриархов приняв благословение, звал их к себе в село Остров, к своему государеву столу. У святых ворот игумен с братнею ударили государю челом хлебом да живою рыбою, и государь указал хлеб принять и пошел из монастыря в село Остров».
Приехав в село Остров, святейшие патриархи вышли у церкви во имя Преображения Господня, где им была устроена встреча. Побывав в храме, они вновь сели в кареты и поехали на государев двор. И государь вышел встретить их на нижнее крыльцо и повел в свои государевы хоромы.
Приведем слова из документа того времени, который весьма ярко рисует значимость и торжественность приема патриархов в царском селе:
«Пришедши в комнату, патриархи говорили достойно, и после того государю ударили челом. Благословение трапезы говорили попы и дьяконы и государь сел за стол; за его столом сидели и патриархи. В той же комнате было еще два стола, за одним сидел митрополит Крутицкий Павел и архимандриты и игумены, а за другим бояре и окольничие. В передней было также два стола: один для белого духовенства и для старцев вселенских патриархов, а другой для полковников, голов и полуголов стрелецких и для стольников. По благодарении трапезы государь подносил патриархам красные меды в кубках, и патриархи пошли из хором, а государь провожал их до нижнего крыльца».
«Отселе не будеш патриарх, а будеш яко простой монах»
Первым из Москвы убывал на струге по Москва-реке Макарий. 10 июня 1668 года его струг остановился под Николо-Угрешским монастырем, куда из Москвы пошли патриархи Паисий и избранный на место Никона Иосиф, а в третьем часу дня выехал в село Остров и Алексей Михайлович. «А с Москвы пошел в карете в село Измайлово. Из Измайлова пришел государь в село Коломенское, и было столовое кушанье. И после пошел государь в село Остров, а шел на приселок Борисов и на село Беседы. Вечернюю слушал государь в селе Острове, в своих государевых хоромах...
Июня в 11 день утреннего пения слушал государь в селе же Острове, а литургии слушать ходил в монастырь великого Чудотворца Николы, что на Угреше, а шел в карете... По отпусте литургии государь целовал св. иконы, у святейших патриархов приняв благословение, звал их к себе в село Остров, к своему государеву столу. У святых ворот игумен с братнею ударили государю челом хлебом да живою рыбою, и государь указал хлеб принять и пошел из монастыря в село Остров.
Приехав в Остров, святейшие патриархи вышли у церкви во имя Преображения Господня, где им была обычная встреча, и, побывав в церкви, опять сели в кареты и поехали на государев двор. И государь вышел встретить их на нижнее крыльцо, и повел их в свои государевы хоромы. Пришедши в комнату, патриархи говорили достойно, и после того государю ударили челом. Благословение трапезы говорили попы и дьяконы и государь сел за стол; за его столом сидели и патриархи.
В той же комнате было еще два стола, за одним сидел митрополит Крутицкий Павел и архимандриты и игумены, а за другим бояре и окольничие. В передней было также два стола: один для белого духовенства и для старцев вселенских патриархов, а другой для полковников, голов и полуголов стрелецких и для стольников. По благодарении трапезы государь подносил патриархам красные меды в кубках, и патриархи пошли из хором, а государь провожал их до нижнего крыльца: Макарий сел в карету и поехал к Москве-реке на струг, святейший Иосиф отправился в Угрешский монастырь, а Кир Паисий для упокоения телесного чувства пошел в шатры, что были поставлены против хором на государевом дворе. Кир Паисий потом снова ходил в хоромы и, побыв у государя, поехал в карете к блаженному Макарию на Москву реку; туда из монастыря приехал святейший Иосиф, поехал из Острова и государь в карете.
На большом месте в карете стоял образ пречистой Богородицы Тихвинской, по полям обложенный серебром, с золотым венцом и цатою и обнизанный жемчугом. Сам государь сидел напротив образа, а в дверях кареты Благовещенский протопоп Андрей. Не доезжая Москвы реки, государь вышел из кареты среди луга, образ понесли священники, дьяконы предшествовали со свечами, другие шли с кадилами. Патриархи, увидев приближение иконы, пошли навстречу и с ними митрополиты, архимандриты и игумены без облачений, икону кадили и прикладывались. Государь, приняв образ от протоиерея, поднес патриарху Макарию и сказал ему речь...»
Но главные были произнесены позже, и все они звучали не как речи, а обвинения Никону... Прежде всего, ему вменили в вину, что в 1658 году он самовольно оставил патриаршую кафедру. Припомнили и многое другое. Так, среди множества обвинений в адрес Никона на Большом Московском Соборе 1666-1667 прозвучало и такое: он два года «немилостиво бил» своего духовного отца (!) и «наносил ему язвы» – вопиющий сей факт был удостоверен документально.
Еще один знаменитый сюжет. Однажды Никон публично избил, а затем – без соборного решения – единолично лишил кафедры и сослал в дальний монастырь епископа Павла Коломенского, открытого и стойкого противника его реформ.
К описываемому событию в селе Остров, точки над «и» были расставлены. Никон низложен, новый патриарх – Иосаф избран. Православные владыки начинают разъезжаться. И первым отправляется на родину патриарх Антиохийский Макарий III: плыть ему предстоит по Москве-реке до Нижнего Новгорода, далее по Волге до Астрахани, оттуда – по Тереку – до Грузии, а потом, уже по суше, до Дамаска, где резиденция Антиохийской патриархии находится и по сей день. И проводы предстоятеля состоялись 10 и 11 июня 1668 года.
Макарий, кстати, араб по национальности, впервые побывал в России еще в 1655-1656 годах и всячески угождал Никону в провозглашении его реформ как самого благого дела, одновременно ратуя за жестокие репрессии по отношению ко всем несогласным. При этом он являлся главным «агентом влияния» католического Рима в Антиохийском патриархате и одним из главнейших на всем Ближнем Востоке. Это утверждение – следование историческим фактам.
На протяжении всего своего предстоятельства Макарий состоял в конфиденциальной переписке с Римом и разрешал католическим миссионерам свободную проповедь на всей территории Антиохии. В 1662 году он отправил в Рим признание своего тайного подчинения папе Римскому. А в следующем году пошел дальше, когда на обеде во французском консульстве в Дамаске этот официально православный патриарх приветствовал папу как своего духовного отца (!).
Естественно предположить: активно содействуя расколу в Русской церкви, Макарий усердно выполнял прямое задание Рима, который был очень заинтересован в реальном ослаблении русского православия.
В отличие от Макария, тогдашний Александрийский патриарх Паисий прибыл в Москву в 1666 году впервые. На Большом Московском соборе в 1666-1667 годах, где Никона «упразднили» как патриарха и священника, а также санкционировали отлучение от Русской церкви сторонников старого обряда, на чем особо настаивали оба патриарха-чужеземца, он был председательствующим, так как по иерархии православных церквей Александрийская стоит выше Антиохийской, да и превосходит ее численностью прихожан.
После официального застолья патриарх Иосаф отправился в свои покои в Николо-Угрешском монастыре, патриарх Макарий – к себе, на струг, а патриарх Паисий – в шатры, поставленные специально для него на царском дворе в Острове.
Во второй половине дня церемония официальных проводов патриарха Антиохийского продолжилась. К шатру, поставленному на берегу напротив струга, Алексей Михайлович отправился из своей резиденции в Острове в карете.
Надо отдать должное: сам церемониал прощания был продуман очень тщательно. И наверняка запомнился и самим патриархам, и всем, кто при этом присутствовал. Кульминацией стало дарение патриарху Антиохийскому Макарию, отправляющемуся в дальний и небезопасный путь, иконы Божией Матери.
Образ пречистой Богородицы Тихвинской, по полям обложенный серебром, с золотым венцом, обнизанный жемчугом, стоял на видном месте в царской карете. Сам государь сидел напротив образа. Не доезжая Москвы- реки, государь вышел из кареты среди луга, образ понесли священники, дьяконы шествовали со свечами и кадилами.
Патриархи, увидев приближение иконы, пошли навстречу, а с ними митрополиты, архимандриты и игумены. Все прикладывались к образу Богоматери. Государь, приняв икону от протоиерея, поднес ее патриарху Макарию. При этом царь Алексей Михайлович произнес речь.
В одном из документов того времени сохранилось это напутственное слово: «Государь царь изрек усты своими Макарию патриарху, что «с великим любочестием и душевным дарованием подношу тебе образ сий Пресвятой Богородицы с превечным Младенцем Господом и Богом нашим Иисусом Христом, а Мать Божия да будет тебе помощница и заступница в пути твоем по морю и по суху, и доправит тя мирно через путь твой до престола твоего».
После целования иконы патриархами иноки Макария понесли ее на судно, а певчие дьяки государевы пели «побеждаются естества уставы» и «возопи Давиде». Царь и патриарх взошли на струги и поплыли вниз по течению до села Ирининское. Здесь процессия остановилась. Патриарх Макарий благословил государя и бояр. Отъезжающие приложились к руке Алексея Михайловича.
По завершении церемонии, когда Макарий благословил провожавших, он сопроводил до кареты государя, еще раз благословив напоследок. Далее царь и патриарх Александрийский отправились в Остров – каждый в свои покои.
После прощания Макарий поплыл к Коломне, Иосаф поехал ночевать в Угрешский монастырь.
Утром следующего дня, 12 июня, самодержец всея Руси убыл из Острова в Москву…
Согласитесь, уважаемые читатели, что подобное событие – с заездом в Остров не только царя, но и сразу трех православных патриархов, да, собственно, и всего высшего света тогдашнего государства – ярчайшая веха в насыщенной истории Острова!
Поэтому, когда вы проходите по Острову наших дней, вспомните о тех, кто в июне 1668 года ездил здесь в царских каретах; скоро этой дате исполнится 350 лет…
Алексей Плотников, краевед
Видновские вести. - 2017. - 10 нояб. - № 78. - С. 4-5.